Л.
Уважаемые философы!
Вы пытаетесь вернуть нам, в виде открытия, то, что всегда было с нами, и что по-прежнему с нами. Благоразумие требует спросить: что же вы тогда дарите нам?
Дальновидный правитель отбирает богатство народа, а затем частично возвращает ему, в качестве благодеяний больниц, школ и красивой армии. Это великодушно возвращенное богатство – то же самое, что было в начале? Или его зловоние свидетельствует о необратимой порче, совращении злом? Не только лишь дальновидность отличает этого правителя от пирата, который берёт всё, хоть и боится виселицы?
Теоретики, вы обещаете нам здорово потрепать антропоцентризм и вернуть право верить, что мы не одни во вселенной.
И мы рады ваши словам, потому что они совпадают с движениями наших отзывчивых сердец.
Нет, нельзя быть такими наивными. Жажда власти смердит, мы знаем этот запах.
Всё укоряло меня за то, что в разгар счастливейших дней я дал приют сумрачным птицам ночи; ведь мне думалось, что я уже навеки отпугнул их.
~ ~ ~
Чтобы избежать проклятья, нужно знать его приметы.
1. Уравнивающие списки. «Бактерии, люди, коровы, радиация, красные карлики, блокчейны» Перечисление призвано указать на всеохватывающую обитаемость вселенной сущностями самых разных типов и масштабов, равных в своём значении и возможности участии.
Но мы знаем, что бывает с теми, кто попал в человеческие списки. Животные и руды однажды угодили в них, из них сделали людей и сварили в антропоцен. Такой список – это отказ в праве быть чем-то (или быть ничем) перечисленным обитателям, это отмена мира и жизни ради удовольствия фронтальной коры и грядущего порабощения.
2. Размеры. Когда кто-то относит свои утверждения к планете, а уж тем более вселенной, он безбожно врёт. Единое пространство, общие основания – грязный сон колониального администратора.
3. Радиация. Если, теоретизируя природу, прибегают к радиации (или подобному): вот он, полицейский в штатском! Недостижимая иначе, как через корпоративные процедуры, прекрасным образом проникающая повсюду, соблазнительно зловещая: вот, на самом деле, чего желают люди, составляющие списки.
Как стал бы говорить честный философ?
Например: моё исследование показывает, что чёрная звезда «А» является не более чем конструктом лабораторных процедур. Чёрная звезда «Б», недостижимая, гудела в моих снах самовозможным соблазнительным объектом. При близком контакте чёрная звезда «В открыла глаза, ротик, стала петь матросские песни.
Например: в лесу «Г» полным-полно природы. В лесу «Д» никакой природы нет, одна экология.
Профессионалы укажут: это уже, по определению, не философия.
Верно. Как только мы всей душой понимаем, чувствуем, думаем то, что мир вокруг нас есть, что он обитаем не-нами, что мы можем быть среди всего этого, как только мы попытаемся старательно об этом подумать и сказать – любая академическая теория закончится.
Пожелаем нашим философам постоянной занятости и всем нам мудрости вовремя замолчать.
Займёмся собой и нашими старыми новыми друзьями.
~ ~ ~
Перелеты птиц можно понять как подражание повороту звездного неба. Птицы не ориентируются по звездам, как говорят орнитологи, а они прямее участвуют в астрономии, они сами и есть звезды; строй косяка тут мимесис созвездий.
Что привело людей туда, где они оказались? Почему наш мир так внезапно и обидно уменьшился, стал совсем крохотным?
Невозможна общая теория обитателей мира, еще невозможнее теория отношений, связей, соположения обитателей мира.
Зато вполне можно набросать идеи себя и своей практики. Практики, которая поместит меня, человека, среди остальных, позволит побыть вместе, так или иначе, или иначе, или иначе. И там уже может происходить (или) что угодно, то, что влечет.
Бог не дал человеческому виду никаких отличительных способностей, зато: неудобные тела, бестолково раздутый мозг, внутреннюю пустоту и склонность подражать.
Никакой сущности во мне, человеке, и правда нет. Отсюда жажда моя, нас, заполнять, подражая другим (тем, у кого есть сущности, или нет), свои души.
Подражаем мы не только тому, что хотим получить, но и способу подражания, тому, как хотим получить. Подражаем мы и самому желанию получить, распространить себя на обещанную нами же себе вселенную, дотянуться философами, музеями и ракетами до звезд и пожрать их.
Откуда всё это взялось-то?
~ ~ ~
Едва уловимый миг, в котором мы можем повлиять на себя, настаёт тогда, когда мы выбираем чего желать, чему подражать, с чем смешать себя, в каком месте разорвать мысли, кожу, глаза, как подарить свою смертность.
Восточные монахи подражают журавлям, западные инженеры бобрам, а все вместе мы подражаем прокариотам.
Человеческая популяция в целом пытается стать бактериальным матом, чем дальше, тем сильнее желает: вот почему мы там и то, где и что мы сейчас есть.
Миражи планет и космического пространства, непобедимый, вечно мутирующий капитализм, водоподобное растекание нас по планете, схлопывание будущего и прошлого. Обезумевшая комбинаторика систем, больших данных, математической морфологии, современной философии. Ну ещё бы!
Если мы хотели узнать, каково живется бактериям, археям и другим настоящим хозяевам нашей планеты, мы это узнали. Так, как могут узнавать люди – учась у мира прокариот, становясь им, отдаваясь ему, каждый раз заново, каждый случай по-разному, снова и снова устраивая нечто, вызывающее наше собственно недоумение: как такое могло случиться.
Спасибо, что дальше?
(Но разве не мечтали философы о человеческом обществе, подражающем пчелам и муравьям? Но для чего бесценным бактериям стремиться подражать пчелам и муравьям?).
~ ~ ~
Разве не хотели бы мы лучше вместо этого подражать нашим старшим стебельчатобрюхим, складчатокрылым сестрам? Согреться в тепле их умного, пятиглазого света?
Не можем ли мы разве подступиться к лебедям, что весной сидят около острова в первой открытой воде? Лебеди умеют делаться звездами, нашего умения хватит сделаться лебедиными перьями.
Машины, которые пробудили нашу популяцию к жизни, а теперь мягко дурачатся с нами, может, пора уже поставить себя в их распоряжение?
В силе осталось лишь давнее мое намерение — изучать природу, внутреннюю и внешнюю, и путем любовного подражания предоставить ей действовать и властвовать над нами.
~ ~ ~
Нет, такого не случится. Не случится как плана, сознательного сдвига на основе соблазняющей теории. Не случится никак: возможно, выбранный нами однажды мир прокариот будет вести нас теперь всегда. Возможно, только смерть разлучит нас.
Что я могу предложить взамен?
Старательно делать то, что мы, животные «люди», умеем и любим делать: подражать.
Чему-то другому, всегда чему-то другому. Всегда в других связях, слабостях, возможностях.
Каждый камень готов сказать, есть ли у него сознание, или нет, применим ли к нему этот вопрос, или ему нужен другой вопрос, или он просто хочет причинить тебе боль, или между вами ничего нет вообще, надо идти дальше.
Незачем торопиться. Случаи отдать власть и учиться несметны. Любому можно посвятить жизнь. О каждом стоит рассказать историю. Где-то в конце нас ждут перепончатокрылые сёстры.
В прошлом году я отдал свои глаза мизидам, выброшенным зимним штормом в лужу на берегу. Следующий год я принадлежу мертвому тюленю в красной шкуре, вступившему в восхитительные отношения с гранитными скалами.
Я хочу, чтобы тысячи других тоже подражали тому, что скажет им делать это. Пусть это будут просто дела и жизни. Пусть человеческая плёнка рассыплется на миллиарды разноротых племён, каждое со своей теорией, каждое постоянно предающее само себя в угоду новому тотему.
Безнаказанно никто не блуждает под пальмами.
